Защитница. Любовь, ненависть и белые ночи - Страница 16

Деревня Заречье Сын родился

Рождению первого сына Анны Куницыной – правда, теперь ее уже чаще звали Анной Ивановной – предшествовало немало событий.

Некоторые из них произошли сразу после свадьбы.

Загса в их деревне никогда не было, а на одной из рек между Заречьем и райцентром Любино сломался паром. Объезд добавлял лишних полсотни километров по лесовозным дорогам.

Короче, молодожены решили головы себе не морочить и оформить отношения после свадьбы, благо их любовь вообще не нуждалась в каком-либо документальном подтверждении.

Свадьба отшумела – ее еще долго вспоминали. А Аня никак не могла забыть угрозу несостоявшегося жениха. Даже хотела идти на переговоры с Алешкой.

Витька не пустил. Здесь уже примешивалась ревность, и Аня не стала настаивать.

Через месяц отношения еще не были оформлены, зато стала очевидна беременность молодой женщины.

Страх снова поднял голову: лейтенант Куницын быстро набирал силу, ревностно исполняя свои обязанности. И при каждой встрече злобно глядел на Витьку.

Буквально в те же дни Алешка вообще проявил настоящее геройство: приезжий водитель лесовоза, по какой-то причине не получив, что хотел, от беспутной вдовушки, атаковал ее забор своим «КрАЗом». Зачем? Кто ж его знает, что происходит у человека в отравленном алкоголем мозгу.

Вдовушка истошно заголосила, а ненормальный уже разворачивал свой танк для новой атаки. На этот раз на дом.

Проходивший мимо Алешка оказался на высоте: сначала выстрелил дважды в воздух из пистолета. Потом, поняв, что сбрендившего водилу ничто не остановит, сумел запрыгнуть на подножку и одним ударом кулачища оглушить сумасшедшего.

Затем на ходу влез в кабину и заглушил мощный двигатель.

Вообще-то это был подвиг.

С этим и молодая семья Куницыных была согласна. Решив, что момент подходящий, вдвоем пошли его поздравить: лейтенанта наградил именными часами сам областной начальник милиции!

Аня испекла огромную «калитку» с начинкой из рыбы, собственноручно наловленной Виктором, а также захватила с собой купленную в райцентре – специально ездили, как паром починили, – бутылку коньяка.

Алешка подарки принял благосклонно: роль героя и народного заступника ему явно была по душе. Но на прощание неожиданно сказал похолодевшим супругам все то же: сына, мол, лучше не рожайте.

Вторая попытка примирения была и вовсе нестандартной.

Отметку в загсе было долго недосуг поставить. В итоге, когда поехали в райцентр, вдруг осознали, что предстоит еще и смена всех Аниных документов: фамилия-то в браке менялась!

И тут возник у Анечки хитроумный, основанный на сугубо женской логике план. Фамилию поменять не ей, а мужу. Стать Куницыным. А когда родится сын – назвать Алешкой. И позвать Алешку-старшего в крестные отцы. Полный тезка, да еще крестный отец, вряд ли станет вредить мальчику.

Виктору план жены, мягко говоря, не понравился. Но она, уже беременная, так боялась будущего и так настаивала, что он сдался. Тем более и обстановка располагала: Аня стала бригадиром доярок и неосвобожденным секретарем профкома, плюс собственный дом и огород, занята чуть не круглые сутки. Витя же, хотя никоим образом не бездельничал, довольно часто бывал по служебным делам в райцентре. А именно там и происходили все заморочки со сменой документов.

Короче, Рыбаков стал Куницыным. Сельчане посудачили да и забыли – не Бержераком же стал, в деревне-то, за малым исключением, все Куницыны и Рыбаковы.

Первой в середине следующей весны родилась девочка. Виктор настоял, чтобы она была Анной. Потом, за семь лет, появились на свет еще четыре девчонки – Даша, Лена, Ольга, Мария.

Бабушки были счастливы. Да и родители тоже. Витька, разумеется, как всякий мужчина, мечтал о сыне. И… боялся его рождения.

В карьерном плане Анин муж не вырос, по-прежнему чинил в колхозе все, что ломалось, самостоятельно садясь за штурвал в основном в период полевых работ. Огород у Куницыных был ухоженный, все росло богато. А что не росло – добирали в окрестных лесах и реках либо покупали в Любино, там снабжение было неплохое. Деньги в семье тоже водились, пусть и невеликие – от колхоза и от продажи в потребкооперацию излишков собранных урожаев и заготовок.

Вот охотой только Витька не занимался. Потому что разрешение на ружье получаешь в охотничьем обществе. А проверяет его содержание и хранение участковый.

Натолкнувшись раз на кривую Алешкину усмешку, Виктор к нему больше не пошел. Аня, невзирая на его протесты, пошла сама. Уважая мужа, встретилась с Алешкой на людях, в конторе.

– Как в лесу жить без ружья, а, Алешка? – спросила она.

Вопрос был не праздный. Даже если не ходить на охоту, ружье все равно нужно. Например, почти каждый год, обычно в конце осени, чтоб по замерзшим болотам выйти к «железке», из окрестных многочисленных строгих колоний сбегал кто-нибудь опытный. Как правило, ненадолго, сразу приезжали патрули внутренних войск, проводились облавы с собаками. Но встретиться с беглым каторжником без оружия не хотелось никому.

Да и без каторжников случаев хватало. Как раз перед визитом Ани ее соседку гонял по огороду здоровенный кабан. Клычищи – как ножи, и по длине, и по остроте.

Вообще-то он не за соседкой пришел, а полакомиться сладкой свеклой. Когда же хозяйка решила его выгнать, мгновенно стал из дичи охотником.

– Вступай в охотсоюз, пиши заявление, – хмуро ответил милиционер. – На свое имя, – особо подчеркнул теперь уже старший уполномоченный (звездочки без высшего образования добавляли скупо, но в должности все же повысили, с учетом рвения и геройства).

Так в доме появилось ружье, «тулка»-двустволка двенадцатого калибра. Но все время висело на стене, без работы: Виктор его использовать опасался, а Аня, выросшая без отца, к охоте приучена не была.

Личная жизнь милиционера вся была на виду. Жена его оказалась не очень плодовитой: за все годы брака – две девицы, с интервалом в семь лет. Обе в маму: такие же худые, вроде и не страшные, но с недовольными лицами и недобрым характером.

Зато в околодолжностном бизнесе Алешка за десять лет преуспел. Мягко и не спеша – однако без единого исключения – он обложил данью всех, кто имел какой-либо полузаконный дополнительный приработок. Дань была не слишком обременительная, иногда больше похожая на жест уважения, однако обязательная.

Ему платили лесники, и он «не замечал» «лишние» лесовозы. Мог рвануть в лес на выстрелы в неурочную пору. А мог и не бежать, заранее получив свое от охотнадзора. Вообще, не его задача была браконьеров отслеживать. Бензин, дрова, продукты, семена, удобрения, патроны для охоты – все это милиционер тоже получал по дружбе от разных людей, в том числе и от председателя колхоза Мирона Андреевича.

Однако по одному критерию Алексей Куницын был настоящим суперучастковым. Он отвечал за свой участок полностью .

Он не боялся влезать в пьяные драки.

Он держал в строгости лихих парней, вернувшихся из колонии. Нет, они не перевоспитывались. Но точно знали, что идти на дело лучше где-нибудь в другом месте. Потому что местный мент – точно не добродушный «старик Анискин». Не понравишься – может и закопать, лес большой.

Еще один легендарный подвиг Алешка Куницын, уже старший лейтенант, совершил как раз перед рождением Аниного первого сына.

В деревню вбежала лиса.

Такое случалось. Но эта была как будто пьяная. Ее мотало из стороны в сторону. Пробежала мимо вольно гулявшей курицы. Зато, яростно кусаясь, набросилась на собак, как будто не чувствуя страха и боли в драке.

Диагноз поставили без ветеринаров – бешеная. Бешенство редко, но бывало в этих краях. Мужики были на полевых работах. Бабы заперли детишек в домах, зарядили ружья и ждали у окон.

На трех длинных и одной короткой улицах деревни остался только Алешка с ружьем и «макаровым».

Он и убил больную лису.

А потом – всех собак, которые не были на цепи и могли вступить в контакт с инфицированным животным.

В общем, участковый в Заречье был разный, годный и на орден – за охрану покоя односельчан, и на тюремный срок – за рукоприкладство и вымогательство.