Защитница. Любовь, ненависть и белые ночи - Страница 19

Трасса Москва – Казань Шеметова, Ариэль и неприятности

Родригес подготовился к путешествию основательно.

Водитель действительно имел вид человека, с которым не стоит связываться. Звали его Ариэль, и это имя никак не вязалось с могучей квадратной фигурой и привычно настороженным взглядом. Не прибавлял лицу дружелюбности и длинный шрам, наискось пересекавший всю щеку.

Ольга уже знала от Леонарда Францевича, что упомянутый гражданин имел реальный боевой опыт на Ближнем Востоке, после чего перешел работать в российскую охранную ВИП-структуру. Это теперь фишка такая была у состоятельных людей, имевших основания опасаться за свою безопасность. Если раньше бойцов из крошечной страны, вынужденной отбиваться от врагов все годы своего существования, именовали исключительно «израильской военщиной», то теперь те же самые бойцы стали высоко котироваться в узких кругах. Тем более что многие из них сохранили не только знание русского, родного, по сути, языка, но и даже российское гражданство. Что сильно упрощало применение профессиональных навыков.

Ариэль водил машину отлично.

Это мало значило в привычных московских пробках, но могло сэкономить время на трассе.

Час добирались по шоссе Энтузиастов до МКАД. Еще час толкались в пробках до Балашихи. Нормально поехали, лишь выбравшись километров за тридцать от столицы.

Леонард Францевич сидел впереди, Шеметову посадили сзади, где было совсем не тесно: японский «Крузер» в рабочем варианте легко вмещал и десять человек, владельцам даже права менять приходилось, открывать «автобусную» категорию. Так что втроем в машине было более чем комфортно.

Родригес был все же странный человек.

Пока толкались в пробках, успел радостно объяснить, что обычно водит «крузак» сам. Из чего, по логике, следовало, что если на них будет охота, то стрелять станут в Ариэля.

Очень деликатно. Понятно, что охранников и нанимают, чтобы они жертвовали своим здоровьем ради нанимателей. Но чтоб так открыто…

Впрочем, Ариэля сказанное Родригесом никак не смутило. Он лишь улыбнулся в ответ и еще раз машинально оглядел окрестности. Шеметова заметила: примерно раз в минуту водитель делал быстрые движения головой: влево, вправо и зачем-то вверх. Похоже, эта манера вошла у него в неистребимую привычку.

«Интересно, а когда он со своей девушкой в постели лежит, тоже головой крутит?» – некстати подумала она.

Машина же тем временем, миновав Ногинск, стремительно летела в сторону Владимира.

Умотанная Шеметова под утробное урчанье мощного четырехлитрового дизеля даже вздремнула. Да так удачно, что проснулась прямо под Нижним Новгородом, отмахав во сне четыреста верст. Ариэль все так же нависал над баранкой, ежеминутно озирая окрестности и небеса. Родригес тоже спал, комфортно подложив между щекой и боковым стеклом какую-то мягкую подушечку.

– Ариэль, а не страшно вам вот так в чужие разборки влезать?

– Это моя работа, – улыбнулся он, сразу перестав казаться боевым роботом. – Кстати, меня обычно Ариком зовут.

– О’кей, – легко согласилась Ольга, – а меня тогда Оля.

– У меня жена Оля, – обрадовался Арик.

– А вы там что, так и остаетесь с русскими именами? – удивилась Шеметова.

– Религиозные обычно меняют. А мы, как говорится, лайт кошер.

– Что это значит?

– Ну, свинину не едим. Мясо вместе с молоком тоже. Но в кошере шестьсот тринадцать заповедей. Для меня это слишком много. Тем более Оля – русская.

– Будет переходить в иудаизм?

– Нет. Она православная.

– А у детей не будет проблем?

– Будут, а как же, – согласился собеседник. – Не в обыденной жизни, конечно.

– То есть как это – не в обыденной? – не поняла Шеметова. – А в какой же?

– В обыденной – все у всех одинаково. Одни и те же права. Обязанности, правда, разные.

– Не понимаю, – совсем запуталась Ольга, никогда не бывавшая в Израиле.

– Ну, например, арабы не обязаны служить в армии. А евреи обязаны. Или вот недавно приняли в члены Верховного суда араба. Он при исполнении гимна страны встал, но петь текст не стал. То есть выказать уважение, как гражданин страны, обязан. А повторять слова, которые не разделяет полностью, нет.

– Странно все у вас.

– Не говори. Я уехал в семь лет. Точнее, меня увезли. Так до сих пор многому удивляюсь.

– А какие проблемы могут быть у детей-неевреев?

– Да самые разные, – менее охотно ответил Арик. – Был скандал, когда боец-нееврей погиб, а раввинат не разрешил хоронить его на еврейской части воинского мемориала. Их трое погибли в одном танке, сгорели от противотанковой ракеты, два его товарища-еврея и он. То есть умереть вместе можно, а лежать после смерти вместе нельзя. Командир их дивизии, генерал, в ответ написал завещание, чтоб, когда умрет, похоронили рядом с тем солдатом. А он был религиозный еврей! В общем, страсти кипят. Я вот жениться на Кипр ездил.

– И этот брак действителен?

– Для обычной жизни – да. Для разделов всяких, наследств, дарений. А в раввинском смысле – нет.

– Сложно как все, – решила больше не вдаваться в подробности чужих законов Шеметова. Тут от своих-то голова пухнет!

– А почему в России трудишься? Дома нет работы?

– Такой – гораздо меньше, – рассмеялся Арик. – Почти каждый сам себя в состоянии охранить. Да и зарплат московских во всем Израиле не найти.

– А что у вас сейчас там происходит? Война не намечается?

– Война там постоянно намечается. Мы привыкли. Но если что-то серьезное случится – сразу уеду. Воевать.